Кажется с позавчерашней ночи, когда они шли под проливным дождем и градом из камней, через перевал, прошла целая вечность. Слишком уж много событий и переживаний для одних суток. Фили курит и пытается не вспоминать, но перед глазами упорно встает расколовшийся под ногами камень, гнусная морда покойного Великого гоблина, и бессильно повисшая рука дяди в когтях орла – сильная рука воина, беззащитная теперь как сломанный цветок. Хотя пожалуй такое нежное сравнение больше подходит эльфу, чем гному. «Ладно, все живы, почти все здоровы. И теперь можно и выдохнуть. Но сначала...»
– Кили, – не громко произносит он, опуская трубку, – На будущее, – и улыбается, потому что меньше всего хочет, что бы следующая фраза была воспринята как упрек, – Когда оказываешься в такой ситуации как в пещерах гоблинов, нельзя на них смотреть. Поднимать глаза. Они воспринимают это как агрессию. Как провокацию, – Фили поводит затекшими плечами. «Не обижайся, но для меня – впрочем, орк со мной – для дяди ты слишком уязвимое место, что бы не податься вперед, когда прозвучит что-то вроде: «Начать с самого младшего.» А за ним, как показывают события, ведется охота.»
В этот момент ему приходит в голову, что зря он затеял эту тему. Что следовало бы поговорить о чем-то более... веселом что ли... Отвлечь брата и самому отвлечься от произошедшего. "Чтоб их роскобельские кролики сживали, этих орков!" Фили не может заставить себя не вспомнить, что первым на подмогу дяди кинулся слабый Бильбо, пока они двое выпутывались из веток... И решает, что завтра с утра, пожалуй, поблагодарит хоббита от себя лично. Ну и может предложить ему потренироваться, что бы в следующий раз размахивал своей зубочисткой более осмысленно...

Нельзя было точно сказать, что болело сильнее – тело или задетая гордость.
Его нагло пожевал варг, оставив очень хорошие дыры в одежде. Конечно, зашить их – дело обычное, всякое в походе случается и надо уметь всякое, но… сам факт. Какая дрянная псина, ручной варг Азога пожевал его знатно. Так, что Торин засомневался, что он дойдет до Эребора.
С другой стороны его спас хоббит. Он банально уже не мог поднять свой меч, чувствуя, как сознание уходит, будто в пропасть срывался. Какой он воин, какой король, если не смог победить своего врага, не смог убить эту тварь, не смог даже себя защитить?!
Торин сильнее сжал ладонь, чувствуя как потянутые мышцы напряглись, и задрожали пальцы.
Он не боялся смерти, но он отчаянно не хотел умирать, так и не дойдя до Эребора. Он хотел завершить начатое, ведь кто еще? Племянникам вряд ли будет под силу – они еще молодые и за ними мало кто пойдет. Да и не знают они, что такое Эребор со всей его красотой, не чувствовали они того ощущения, когда ты понимаешь, что вот это – твое королевство, твой дом, твоя защита и опора. Вряд ли кто-то еще способен был бы дойти до конца, кроме самого Торина – ведь этого его миссия, его задание. Он не хотел скидывать ни на кого это, и не хотел умереть Королем-в-изгнании.
Ему, как и его племянникам не спалось. Им вновь пришлось быть вдвоем дозорными, приглядывая за лагерем и стеречь покой всех остальных. А Торину пришлось помогать им в этом, хотя вряд ли они заметили, что Король вместо того, чтобы спать, опершись спиной на поваленное дерево, смотрит в небо и хмурится.
Не будь он настолько уставшим и потрепанным, он счел бы разговор родственников вполне даже забавным – Фили делился с младшим вполне даже дельной информацией, и это было… хорошо.
Со вздохом, Король вновь попытался лечь поудобнее, но понял, что в его состоянии – это невыполнимо. Все тело болело и отзывалось даже на попытку дышать всей грудью.

Кили слабо улыбнулся, поворачиваясь к брату. Торин был для него непререкаемым авторитетом, королем и дядей. Но Фили был единственным, чье мнение было важнее. И если брат в него верит, значит, все получится. Это была одна из непреложных истин, сохранившихся с глубокого детства и оставшихся незыблемыми до сих пор.
- Значит, ты и правда веришь в меня? - и безумная надежда в глазах. Все становится таким простым и безопасным, когда за спиной стоит старший брат. Кили неосознанно подвинулся ближе к Фили, почти соприкасаясь плечами. Он внимательно смотрел в теплые и заботливые глаза брата, ожидая одобрения. Все-таки, он еще очень молод. Еще не вышел из того возраста, когда чужое мнение значит ничтожно мало. Впрочем, Кили и сам понимал, что многие глупости мог бы не делать. Мог бы не стрелять до последнего, до окрика дяди, по окружающим их оркам, вместо того, что бы за всеми нырнуть в тоннель. Мог бы не смотреть так зло на короля гоблинов, провоцируя его. Мог бы не прыгать на елке в порыве радости, расшатывая ее. Мог бы успеть раньше броситься на помощь дяде, не давая белому варгу жевать Торина. Много можно было бы изменить. Но на прошлое нельзя повлиять, а в будущем, Кили был уверен, он совершит еще не мало ошибок, о которых будет горько жалеть.

"Все-таки верит. Хотя... Разве я хоть на миг усомнился?" Кили счастливо улыбнулся, собираясь лечь, устроив голову на коленях у брата, но заметил, что Фили напрягся. Опасность? Или показалось? Нет, он не мог ошибиться, брат что-то заметил. Но почти сразу расслабился. Значит, или Фили показалось, или опасности нет. Кили облегченно вздохнул и устроился как хотел. Он снизу вверх смотрел на брата, в который раз восхищаясь им. Его спокойными и такими теплыми глазами.
- Спасибо тебе... - тихо шепчет он. Мысли перескакивают на дядю. Наверное, ему плохо. Гендальф, конечно, не дал умереть, но и полностью исцелить вряд ли смог. А уж что тот чувствовал, проиграв своему врагу, оказавшемуся неожиданно живым, даже думать не хотелось. Зато очень хотелось подойти поддержать. Но Кили понимал, что Торин может неправильно понять его порыв, а нарываться лишний раз не недовольство не хотелось
- Фили, - он помолчал, формулируя вопрос, - как ты думаешь, мы можем чем-нибудь помочь дяде?

Брат ничтоже сумнящеся кладет голову ему на колени. И Фили привычным движением вплетает пальцы свободной руки в его волосы. «Всегда: пожалуйста. Или даже, не за что... В мире не так уж много вещей, которые меня раздражают. Но одна из них: это ты в печали... Я слишком дорожу твоей озорной непосредственностью. Думаю, ты мог бы стать одним из тех, кто «в свои ожерелья в порыве веселья вплетали лучи бледнолицей луны»* Он только улыбается на благодарность и подмигивает брату. «Так, так, не расслабляться. Мы же вроде как в дозоре...» На вопрос он ответить не успевает. Из мрака появляется Торин и дает собственный ответ,  присаживаясь возле них, предварительно пройдясь рукой по волосам старшего племянника, на мгновение возвращая его в то – теперь уже навсегда – ушедшее детство. Пожалуй, именно сейчас Фили чувствует это особенно остро. Можно считать, что твое детство закончилось, когда взрослые допустили тебя до выпивки или когда взяли с собой в поход или когда тебе официально исполнилось достаточное количество лет – что у всех народов разное. Но его детство кончилось вчера, в пещере гоблинов. Детство имеет свойство кончаться, когда приходит осознание – даже не собственной – смертности тех, кто непосредственно связан с твоим взрослением. Тех, кого время неминуемо заберет. «Так, отставить грустные мысли о том, что все там будем. Ведь нам ещё драться, и я ещё жив.»
– Слышал? – улыбается он брату, – Все просто, надо не достаться на ужин дракону – делов-то, – Фили поводит плечами, – Думаю, Бильбо подробно объяснит ему про паразитов. И он решит с нами не связываться, – он задумывается почему ситуация с троллями не оставила в нем такого диссонанса, как вчерашние события. Вспоминает, как перевернувшесь на живот, попытался освободиться из мешка, выползти из него. И был похоже единственным кому пришла в голову такая мысль. Правда, все равно ничего не вышло. Но сама ситуация была настолько комически несуразной, что тогда он не секунды не сомневался, что они выберутся. Это же несерьезно: пойти сражаться с драконами и быть съеденными троллями, у которых мозгов с грецкий орех.  Другое дело гоблины, про которых говорили, что они исковерканные Врагом - сами гномы. Или Орки - изуродованные эльфы.

*Толкин

Торин продолжал смотреть на них. Не так, будто впервые увидел. И не пытаясь запомнить, будто что-то должно случиться. Он просто наблюдал за ними: отмечая мимику старшего, замечая взгляды, которые кидает младший на брата, прислушиваясь к их голосам и интонациям. При свете дня, когда все стремились как можно больше пройти пути, добраться до дома, они вели себя как настоящие, взрослые гномы, тренированные воины, хорошие и преданные бойцы. Но сейчас, когда только они вдвоем — и Торин, - это все отходило на задний план, ибо не было нужды.
– Слышал? Все просто, надо не достаться на ужин дракону – делов-то. Думаю, Бильбо подробно объяснит ему про паразитов. И он решит с нами не связываться.
Торин вновь глянул на старшего, едва усмехнувшись. В этом и был весь Фили — показательно беззаботный, с чувством юмора и всегда знающий ответ на любую фразу. Младший же более впечатлительный, он долго будет сомневаться в своих силах, заглядывая почти что в душу в ожидании похвалы. И Торин хотел бы сказать ему это, признать его силу, его зоркий глаз, его ловкие руки — ведь умение владеть луком не дается каждому гному, этому надо долго и упорно учиться, отдавая себя тренировкам каждый день, - но... не мог. Страх, что младший перестанет совершенствоваться, что в какой-то момент потеряет бдительность, что не закроется от вражеской стрелы, не сможет сдержать удар чужого оружия — все это наваливалось на Торина, заставляя раздумывать, говорить порой жестокие слова своему племяннику, неизменно следить за ним, поправлять и порой направлять. И хотя для Кили это было очень тяжело, Король верил, что даже сейчас он для них не обуза, а в будущем он станет одним из лучших. Ведь как иначе? Он — наследник Дурина, внук Траина. В их роду были разные гномы, но все они по-своему выдающиеся и оба сына Дис обязательно себя покажут. Не имеет значения когда именно — но покажут. В этом Торин был уверен.
- Прости. Прости меня, дядя. Я вел себя глупо. Но я учел ошибки, правда. И... Как ты себя чувствуешь?
Переведя взгляд на младшего, Торин едва склонил голову, обдумывая все, что сказал ему Кили. Ему вновь показалось, что в некоторые моменты надо было быть менее сдержанным по отношению к младшему, говорить ему хоть иногда добрые слова, ведь тот был действительно хорошим воином, ему просто не хватало практики. И именно для этого Король позволил ему пойти в поход — стать настоящим воином, закалить свой дух в боях, почувствовать то, что ни на одной тренировке не пройдешь. А с такими воинами, как их Двалин, он не будет в такой опасности, как был сам Торин в битве при Мории.
Кажется, пауза затянулась немного.
- Мне не за что тебя прощать, если ты учел свои ошибки и более не будешь их повторять. И я чувствую себя хорошо, спасибо, - он улыбнулся краем губ. Конечно, это не правда, но и не откровенная ложь. Да, болело тело, но он не эльф и не человек, которые готовы годами смаковать свою боль, жалуясь, причитая. Их создал Махал выносливыми, чтобы они выжили в этом мире. И если его предки смогли существовать, когда Моргот ходил по этим землям безнаказанно — значит, и он выживет. Да и раны от варга — не столь страшны, если их вовремя обработать. Сейчас осталось дело за малым: отдых и спокойствие. И рядом со своими племянниками, будучи не их королем, а их дядей, Торин мог расслабиться. Впервые за долгое время.

Кили расслабился, прикрывая глаза. Разговаривать можно и не смотря на собеседников, тем более, что и дядю и, тем более, брата он знал достаточно хорошо, что бы по голосу совершенно точно определять их мимику или жесты. А глаза пусть отдохнут. "Подозрения Гендальфа... но кто мог узнать про наш поход? Разве что кто-то из гномов постарался, но... подозревать своих - это последнее, что мы должны делать. Сам маг точно не стал бы водиться в орками... В конце-концов, в этом мы все уверены" Кили нахмурился. Он хотел уже высказать вопрос, но передумал. Иногда он вспоминал о том, что влезать в чужие разговоры не хорошо. Тем более, чувствовал, что ляпнет глупость. А пока можно блаженно щуриться, чувствуя как руки брата, руки воина и кузнеца, которые должны быть жесткими, но, вопреки здравому смыслу и логике, удивительно нежные сейчас, перебирают его волосы, слушая тихий разговор Фили и Торина и внимательно прислушиваясь к окружающим шорохам - не треснет ли за пределами поляны ветка под неосторожным шагом чужака, не донесется ли из-за гор леденящий душу вой варга?

Перебирая волосы, Фили как будто невзначай проходил по коже головы брата, проверяя наличие лишних болячек и царапин после вчерашнего. Периодически он поднимал взгляд на дядю, который хмурился, глядя в огонь.
− Ну, нас все-таки пятнадцать, а ещё были пони. Думаю, что засечь нас не так уж и сложно. Если целенаправленно искать. А варги по счастью ещё не отрастили себе крыльев, − он улыбнулся дяде, и накрыл ладонью закрытые глаза брата, − Так что Азог... – «да будет проклято его имя...» − ...нас не догонит. Разве что местные... Но они пока не должны были получить о нас известия, так что надо просто вести себя как можно тише и не заметнее, − Фили перевел взгляд на голову младшего на своих коленях и понизив голос поинтересовался, − Кили, если ты хочешь спать, то только скажи.
Хмурый вид дяди не давал ему покоя. Торина явно что-то очень беспокоило. И он опять не собирался этим делиться с племянниками. «Смог вас всех возьми. Ну что это за привычка, вечно держать все в себе. Тебя что-то гнетет и удручает? Мы твои сородичи, мы сделаем все, что сможем, что бы помочь тебе.» Фили впрочем не исключал, что проблемы гнетущие гнома, заменившего ему отца, не решаемы силами двух неопытных парней. Но даже когда его заботы были не под силу ему и Кили, он все равно рассказывал о них брату. Просто потому что у Фили не было от него тайн. А младший все равно догадается или пристанет с расспросами. Проще сразу поделиться. И вместе выбраться из ситуации. Потому что выход есть всегда. Это был один из его жизненных столбов.

- Дядя, что тебя гложет?
Странный вопрос, Торин на мгновение удивился ему, хотя и не позволил этому удивлению отразиться на его лице. Что гложет? Так и хотелось спросить – тебе конкретно или в общем?
Почему-то племянники всегда старались узнать что-то настолько личное. Да, они были его наследниками, они заменили ему сыновей, он за них всегда беспокоился и до смерти будет ответственен за них, но это желание узнать, что же думает Торин, его внутренние переживания… Ощущение, будто они нахватались этого у эльфов, которые иногда заезжали к Даину в Синих Горах.
Дубощит не привык выкладывать абсолютно все. Даже сестре приходилось часами вытягивать его мрачные мысли, заставляя высказаться, выговориться. Она прекрасно всегда чувствовала, что старшего что-то гложет. Она и Фрерин. Но Фрерина уже давно не было, хотя сам Торин никогда не сможет отпустить эту смерть, не сможет простить себе этого: не уберег, не спас, не смог, не досмотрел, не уберег, не спас, не смог, не досмотрел, не…
Много чего он пережил. Много неприятных приказов отдавал, много кому грубил, не объясняя причины. Гонял он и сестру, и своих племянников, и Двалина, и… вряд ли кто-то поймет, почему он делал именно так, а не по-другому. Да и не надо им этого понимать. Пускай все списывают на скверный характер, тяжелую судьбу или на что там еще можно.
- Ничего, все хорошо, - он слабо улыбнулся, не стараясь, впрочем, убедить в правоте своих слов младшего. Признаваться во многих грехах, выговариваясь и давая себе послабление – не в его характере.
- А на счет орков – возможно, их тут и не будет. Мы рядом с владениями Трандуила. И хотя мне не хочется идти через его лес, обходить его нет времени – скоро День Дурина и надо успеть дойти до Эребора. Но нам так же важно будет вести себя тихо и не попасться на глаза эльфов – вряд ли они обрадуются, увидев нас в своих владениях, - внутри вновь разгорелась ненависть, обида на Трандуила и его родичей. Он их бросил, преступил их союз, когда им необходима была их помощь. Торину пришлось переступить через себя, чтоб прилюдно попросить помощи у эльфа, но тот лишь посмотрел и уехал, уведя за собой воинов. И хотя это было жестоко, но для себя Дубощит сделал вывод – никогда больше не доверять эльфам, лучше даже с ними не видеться и не договариваться ни о чем. Для них нет понятия чести и верности своему слову.

Кили никогда не мог понять некоторых поступков окружающих. Например, почему все, даже брат, который всегда казался для молодого гнома образцом для подражания, не хотели расспрашивать дядю о некоторых вещах. В конце-концов, каждый должен высказываться, хотя бы изредка. Он же не просит Торина прибегать к ним с каждой жалобой. Но, как казалось Кили, момент бы вполне подходящий для того, что бы поделиться некоторыми тревогами.  И, в то же время, задав вопрос, он почти физически почувствовал неудовольствие брата. Возможно, в другой раз его бы это остановило. Но сейчас... все еще свежо было воспоминание о перекошенном от гнева лице Торина, когда тот смотрел на Азога. Таким страшным младший племянник его никогда не видел. И потом, когда он думал, что дядя умер, его не отускала мысль - король слишком много держит в себе. Даже когда он не король, а дядя. Поэтому Кили только фыркнул, когда Торин сказал что ничего его не гложет. Вот сейчас он ему так и поверил. Впрочем, шевелиться, что бы снять руку брата с глаз и посмотреть на дядю, желания не было. Как и убирать руку Фили. Было что-то беззащитно-доверчивое в этом жесте, заставляющее улыбаться.
- Если Трандуил захочет, он достанет нас в любом конце леса. А если не захочет - мы сможет проехать с военным маршем мимо его дворца и нас даже не заметят. Но ведь не в этом главная проблема, не так ли? - он не собирался отступать так легко. Почему-то это казалось предельно важным. И Кили только надеялся, что его бестактность, как всегда, спишется на молодость и слабое представление о правилах приличия и такте.

Дядя повел плечами. И Фили снова поразился как много зависит от такой просто вещи как посадка головы, разворот плеч... С лица Торина словно сбежали сумрачные тени, и он снова выглядел не уставшим дядей – а вождем, которому можно сказать только: «Разумеется, я за тобою пойду. Это не обсуждается».
Но только сейчас Фили задумался насколько это маска, а насколько дядя.
То, что маски имеют свойство прилипать к лицам он – как и все кому есть что скрывать – прекрасно знал. Потому что скрывал. И удачно. Уже почти сорок лет.
− Я не особенно понимаю в политике, но разве тому же Трандуилу выгодней дракон как сосед, а не мы? Я могу понять желание не связываться с огромной огнедышащей ящерицей с крыльями, но почему эльфийскому королю не пропустить тринадцать гномов, одного хоббита и одного волшебника. Жаба задушит? – вопросительно приподнял он брови, машинально поглаживая подушечкой большого пальца скулу младшего брата, − Да и главная проблема наверное все же не он, а указанная проклятущая ящерица. Если он жив конечно.
Посмотрев на эльфов в доме Эрлонда, Фили сделал для себя вывод, что они конечно своеобразные, но терпимые... Во всяком случае не особенно лезут не в свои дела. И мысленно подразделил их на три группы: «Растерянные» типа того на вид довольно юного эльфа что их встретил – как бишь его Линдир, кажется – что смотрят большими глазами: «О, Элберет, настоящий гном! Что же мне делать, вдруг он кусается...», «дружелюбные» типа самого владыки Ривенделла, и «надменные», что смотрят с высоты своего величия так, что хочется вдарить между глаз. Впрочем, Фили предпочитал проходить ответным надменным взглядом Эреборского принца. Хотя говорят, у владыки Эрлонда в предках были люди, и лесные эльфы Трандуила другой породы. Хотя кто их разберет. Да и предательство союзнических договоров выглядело мягко говоря не в пользу лесного владыки. Привести войско, посмотреть и уйти. Больше похоже на утончённое издевательство... и именно поэтому Фили предпочитал делить все, что ему рассказывали о Трандуиле на два. Ибо после такого ничего хорошего ему  в принципе рассказать ее могли.
А ещё он подумал, что после надо будет поговорить с братом о вопросах и ответах. Точнее о том, почему дядя вряд ли хоть когда-нибудь ответит на такие вопросы честно.