ответ на это письмо.
письмо доставлено поздно ночью, около 2 pm по местному времени, 6го октября

Вдвоем или своим путем,
И как зовут, и что потом,
Мы не спросили ни о чем,
И не клянемся, что до гроба…
Мы любим.
Просто любим оба.

Ничего, Хани, у нас еще есть время, чтобы привыкнуть: тебе к обращению на «ты» ко мне, а мне – к этому же. Наверное, я потеряю дар речи, когда ты за день меня ни разу не назовешь «профессор Треверс» или не выкнешь на меня.
Я сделал вид, что не заметил этого, да. А что на Фло смотреть? Ему бы валяться да на звезды смотреть – это же Фло. Ну и еще мечтать о своей ненаглядной. Серьезно, у Фло такое забавное выражение лица, когда он думает, что никто не видит, и начинает думать о своей девушке. Он даже в школьные года не был так влюблен по уши. Забавно.
Вряд ли, конечно, откроешь – ты слишком умная, чтобы не знать те строчки, которые я собираюсь тебе писать. У меня даже уже отдельно подготовлены листы с разными строчками – и с каждым днем их становится все больше! Поэтому бойся, вскоре тебя завалит почтой. Особенно ночной – потому что спать по ночам профессорам и практикантам нельзя. Негласное такое правило. Никогда не становись практикантом, не хочу видеть тебя не выспавшейся.
И да, свитер ужасный. У мамы странный вкус. Я даже не знаю, как пройдет ваша встреча.
Навеки твой,
Б.С.«В»Т.

7 октября, 3 am по местному времени. отправлено нервной сипухой
ответ на это письмо

Рассвет не наступит!
Приникнув к плечу твоему,
на смятой постели
я слушаю в дреме ночной
сладчайшую сказку любви...

В хроническом недот недосыпе – так это правильно звучит. Да, нечто нестандартное и мое. Но делиться не буду – пускай тебе будут сниться нормальные сны. Может быть я когда-нибудь смогу их воплотить в жизнь, если ты мне про них расскажешь.
Ну если ты не захочешь этой тростью лечить мне геморрой – то я весь твой до самой смерти. Хотел бы я посмотреть, как ты гоняешь наших непослушных (потому что все в меня) внуков и несомненно красивых (все в тебя) внучек по двору, чтобы не вытаптывали цветы. А потом я бы тебе помогал готовить на всю ораву обед.
Ты хочешь сказать, что я не настолько красивый, как мой кузен? Ты разбиваешь мне сердце, Хани-Хани-Хани. Хотя ладно, ты меня дорогим назвала.
Я нечаянно. У меня руки дрожат после кофеина и твоих писем. Я люблю твои письма до помутнения рассудка. И тут дело не в недостатке сна.
Не Ёсино Акико, а Ёсано Акико, моя любимая Хани. Но я постараюсь тебя удивить еще чем-то, но сегодня – опять одна из ее работ. Мне очень понравилась - расширяет кругозор.
Я так понимаю, что у нас дом будет поделен пополам. Потому что… ну ты видела мой кабинет. Дух творческого беспорядка там кормится постоянно, а вот с порядком у меня не сложилось что-то.
С письмами я просто не могу расстаться. Они мне греют сердце.
Это же просто мечты, не обязательно планы, Хани. Иногда можно и нужно отойти от этой реальности.
Твой,
Б.С.«В» Т.
P.S.: неа, не понимаю. Я слишком толстолобый для такого. Оставляю тебе кислотной розовый на попечение. Или для наших детей. Выбирай сама. А боа… ну не знаю. Где-то был в шкафу, не помню какого цвета перья.
P.P.S.: да ладно, все очень даже безобидно.

Имя и Фамилия: Струпьяр
Принадлежность: Оборотень

Ответ на
Струпьяр,
мне кажется, ты немного не представляешь себе, как живут магглы. Даже с "тихо" будет достаточно проблематично скрыть твое присутствие. И вообще, кровать у меня одна, делиться не люблю.
Джеймс.
p.s. Это немного глупый вопрос, ты не находишь?

*часть текста оказалось зачеркнутой.

Ответ на
Я все еще считаю, что будет достаточно трудно донести это до моих родителей. Точнее... нет, не так. Они и так уже из-за меня порядочно поволновались, не хватало еще и этого. И мне только оборотня в полнолуние под боком не хватало для счастья.
Эм. Это немного... глупо?
Джеймс.
p.s. Потому что картина в моем представлении выходит жуткой?

*часть текста зачеркнута, несколько раз - для верности.

Ответ на.
Боги, я и не имел ввиду, что ты не умеешь идти на компромиссы. Посмотрим.
А не от магов есть? Спасибо, я уже знаю, чем займусь. Слишком много информации, больше, чем я хотел бы знать сейчас.
Не видел, мне тебя хватило; и хватает.
Джеймс.
p.s. И не горю желанием, если честно. Но я всегда готов тебя выслушать, если правильно уловил причины подобного красноречия.
p.s.s. Надеюсь.
p.s.s.s. ... Струпьяр, мне впервые нечем ответить. Не стоит, правда.

*почерк в некоторых местах кажется неровным, будто писали в спешке.

Название темы: Скажи мені: чому ми живем на лінії вогню? Ну, не мовчи, не мовчи...
Персонажи: Ocean Ayer, Charlotte Elliotte, Xender Kendell
Время: начало сентября 1997 года.
Место: маггловская часть Лондона.
Общий сюжет: Чарли нечаянно натолкнулась на оборотня. Оборотень нечаянно натолкнулся на Чарли. Ксен нечаянно понял, что влип.
Прочее: бедовая дама или дама попавшая в беду, девушка-оборотень и все это на одного Ксена. А вообще пока ничего такого не планируется.

Рабочий день был официально закончен. Все документы подготовлены и отправлены начальству на стол, все вопросы решены, все информаторы высказались на счет его «подопечных» оборотней. И все было бы хорошо, если бы не одно «но»…
Ксендер всегда забывал о внешнем мире, когда перед ним маячила фигура. Оборотней он вычислял уже давно на глаз: по поведению, по взгляду, по движениям, по запаху, по звучанию. Они ходили по-другому, двигались по-звериному, звучали по-волчьи, запах у них был… иной. Сам Фалви даже не знал, как это все назвать. Но когда мимо него проходил человек, который имел что-то из списка – Ксендер терял реальность и в нем включался охотник. Все было неважно, все отодвигалось на второй план. Дома он уже будет разбирать свои ошибки, свои решения, свои движения, но сейчас приоритет один: поймать и обезвредить.
Девушка перед ним. Светлые волосы, миловидная, худенькая, примерно его роста. Представляет опасность. Была замечена ранее.
Ксендер делает вдох, затем выдох. И все начинается.
Люди совершенно не мешают аврору, они что-то из другой реальности. Они словно призраки, которые просто тут есть, бесплотные духи, которые не могут его остановить. Они расходятся с их пути, показывают, указывают на оборотня, дают ему проход, коридор, чтобы ее остановить. Он им почти благодарен, но сейчас приоритет: поймать и обезвредить. Все донельзя просто. Он этот делал ранее, делал успешно, удачно, без лишних жертв. И сегодня так же будет.
Она петляет улицами, пытается сворачивать резко и неожиданно, но охотник словно видит ее направление, ее маршрут. Он словно читает ее мысли, совершенно спокойно поворачивая вслед, не забегая вперед. Он уже давно привык к такому, он и сам почти впустил в себя их сущность, чтобы понять и осознать. И принять. Все это было омерзительно для него, непривычно и ужасно, но этого требует работа.
Забор не помеха. Она не уйдет от него – сама должна понимать. Это не та преграда, которая в состоянии заставить его хотя бы на момент притормозить. Слишком много адреналина, слишком привыкшие мышцы к каждой такой выходке.
Она останавливается на мгновение. Это сбивает его, но нисколько не удивляет. Оборотень не устает от такой погони – это просто моментная пауза, чтобы заставить его опешить. Это почти и произошло, но все продолжается. Она срывается в бег, он – за ней, сокращая дистанцию. Охотник почти что чувствует ее запах, ее эмоции, ее сущность. Ей нравится эта игра, она почти не воспринимает его за опасность, явно не сегодня. Это, словно кнут, подстегивает доказать обратное.
Он ее догонит. Он ей покажет.

Чарли всегда казалось, что она больше всего на свете любит весну. Ту пору, когда начинает сходить снег, и земля кажется непроницаемо чёрной. Ту пору, когда встающее солнце заглядывает в окно и будит к завтраку. Ту пору, когда свежая травка такая редкая, что травинки можно пересчитать. Ту пору, когда раскрываются почки на деревьях, и нежные маленькие листочки и боязно, и хочется трогать. Ту пору, когда мокрый ветер пахнет переменами и мечтами.
Чарли ошибалась. Больше всего на свете она любила всё.
Разговорившись пару дней с одной из покупательниц во «Флориш и Блоттс», маленькая волшебница почти заново открыла для себя целый новый мир за пределами Косого переулка, и в этот злосчастный (счастливый?) день решила исследовать сквер в нескольких кварталах от «Дырявого котла». Взять и выбраться вот так, в одиночку, в маггловский Лондон было большой храбростью, достойной скорее бойкого юноши в красно-жёлтом шарфе, чем тихой девушки в сине-серебристых митенках, но Эллиотт порой могла удивлять даже себя.
Сладкие кедровые орешки пересыпались в кармане, приятно забираясь между пальцами, и Чарли, вышагивая по безлюдным улочкам, уже предвкушала, как любопытные белки будут таскать лакомство с её раскрытых ладоней. А ещё там наверняка пахнет осенью и желудями, и она принесёт домой целую охапку кленовых листьев, расставив яркие лоскутки сентября по всем подоконникам — возле её родового гнезда росли только дубы и липы.
Все эти планы казались такими добрыми, такими светлыми. Они направляли Эллиотт, отгоняя от неё страхи. Что плохого может с ней случится там, где пушистые беличьи хвосты (вместе с белками, вестимо) скачут по яркой осенней земле? Чего ей бояться в мире, в котором столетиями выживают магглы? А ведь у них даже нет магии.
Чарли осторожно прижала к груди полу плаща, чувствуя палочку во внутреннем кармане, и ощутила себя увереннее. Её взгляд скользнул по кусочку пергамента в руке — наспех нарисованной карте, — и она свернула в один из переулков между домами. Это будет значительно быстрее.
Это было значительной ошибкой.
Мир из дружелюбного ласкового кота внезапно превратился в злобного кусачего волка, но Чарли осознала это с какой-то странной оттяжкой, опозданием. Разжались пальцы, выпуская абрис близлежащих кварталов. Вторая рука в неловком повороте выпорхнула из кармана плаща, рассыпая орешки для белок. Чарли почувствовала, как кто-то, схвативший её за плечо, прижимается теперь предплечьем к животу, и как нелепо и глупо тычется холодом нож в шею над шарфом.
И пришёл страх. Липкий, болезненный, парализующий.
«Мама… Мамочка…»
Похолодевшими пальцами, которые теперь не согревали даже шерстяные митенки, заботливо связанные Розамунд Эллиотт, она коснулась руки своего внезапного мучителя под своей грудью, но так и не нашла в себе сил надавить, отодвинуть, попытаться сделать хоть что-то.
Страх вымораживал её до самого сердца не хуже леденящего лезвия. Ведь если она не вернётся домой…
— Не надо… пожалуйста… — прерывисто и едва слышно всхлипнула Чарли, ловя взглядом взгляд бегущего к ней человека. Вся скорбь мира, все тревоги детей за родителей сейчас читались в её испуганных оленьих глазах.

Теодор Нотт с ужасом вспоминал события пяти-шестилетней давности. Точнее он старался не вспоминать о них вообще. Тогда его жизнь словно пошла под откос: режим, на стороне которого он сражался, рухнул вместе с гибелью их лидера, он оказался под следствием, жена умерла при родах, оставив на его попечение маленького сына, немногочисленные друзья либо погибли, либо просто перестали ими быть, приняв правило "каждый за себя". Нотт тоже не стремился кому-то помочь, еле выпутавшись из этого дерьма, весьма убедительно признавшись, что его держали под Империусом все это время. Однако честь и доброе имя восстанавливать пришлось гораздо дольше, чем свободу. Ходили слухи, что Темный Лорд когда-нибудь вернется, и бывший Пожиратель с ужасом думал теперь не только о прошлом, но еще и о будущем, которое грозило расплатой за то, что он вышел сухим из воды. С большим трудом, пользуясь старыми связями отца, Теодор вернул себе место в Министерстве магии, где служил до всей этой заварушки. Несмотря на то, что со временем косые взгляды перестали мучить мужчину своим укоряющим отвращением, в этой среде всепоглощающей ненависти и памяти сотрудников о его деяниях сложно было найти себе даже нескольких человек для поддержки своего статуса и безопасности. Нотт был одиночкой по своей сути, и в близких людях, единомышленниках он не нуждался, он просто не хотел попасть под следующий удар (а он почти не сомневался, что он будет) снова в одиночестве. Ему были нужны преданные люди, которые смогут оказать достойную поддержку и вытащить его из любой передряги даже ценой своей жизни. И он долгими часами, сидя у себя в маленьком кабинете или наблюдая за тем, как играет шестилетний сын, размышлял над тем, где сейчас найти людей, готовых на это пойти.
Ответ пришел неожиданно вместе со случайно услышанным известием о том, что супруг его некогда хорошей знакомой, а ныне покойной Кетрин Кенделл тоже скончался, оставив после себя сиротку-сына и вместе с разваливающейся компанией и кучей долгов. Тут-то и родился план Нотта по привлечению сторонников на свою сторону. Быстро ввязавшись в процесс сохранения состояния Луиса Гремма, Теодор за несколько месяцев смог восстановить балансы компании, оплатить долги и быстро сфальсифицировать завещание, по которому все блага оставались единственному сыну Ксендеру.
Это был долгосрочный вклад с точки зрения Пожирателя. Ксендер или Фалви, как обычно называла сына Кетрин, был еще совсем ребенком, но, по сути, Нотту это было только на руку: куда проще правильно направить течение мыслей юноши, чем взрослого сформировавшегося человека. И, чтобы дать молодому Кенделлу понять, кто стал его ангелом-хранителем, чтобы изначально расположить к себе подростка, мужчина решил встретиться с ним сразу после окончания учебного года.
Ощущая себя не меньше, чем вершителем судеб, Нотт довольный так удачно провернутым дельцем, восседал на удобном кресле в маленькой и слишком простенькой, на вкус Теодора, гостиной дома Кенделлов и ожидал прибытия молодого хозяина. Он раскуривал сигару, выпуская ровные колечки и рассматривал собственные ровно подстриженные ногти. Сейчас он ощущал себя на высоте. Ему абсолютно точно нравилось это чувство: оно совершенно заглушало воспоминания о том, как он чуть было не оказался на самом днище жизни, и дарило надежду, что в будущем все будет куда лучше, чем несколько лет назад, чем даже сейчас.
Когда дверь открылась, Нотт с ленивым блаженством и вполне приветливой улыбкой повернулся на звук шагов Кенделла.
-Добрый день, Фалви, - почти ласково поздоровался Тео. Он видел этого мальчика еще совсем ребенком, когда была жива его мать. Сейчас он вырос, можно сказать даже возмужал, но сохранил в себе некоторые черты прекрасной Кетрин, что, конечно, не могло не радовать Пожирателя, очень чутко реагирующего на любое проявление красоты в людях. - Я - Теодор Нотт. Надеюсь, ты добрался без происшествий. Я собирался встретить тебя на вокзале, но в последний момент на меня свалились некоторые дела на работе...Да, впрочем, неважно. Главное, что ты здесь. У меня есть к тебе разговор, так что предлагаю тебе сначала уделить время мне, а потом уже отдохнуть с дороги.

ерсонажи: Ланселот Робардс и Шарлотта Эллиотт.
Время: сентябрь 1997 года.
Место: магический Лондон, книжная лавка "Флориш и Блоттс".
Общий сюжет: однажды в сентябре Ланс, вместо привычного "поработаю еще и в обед", решил зайти в книжный и подыскать себе что-то из магической литературы. А там - Чарли.
Прочее:

Якби колись сказала ти менi стати твоїм човном.
Якби колись, то взяв би я тебе i на волю б поплив.
Якби тодi сказала ти менi стати тiнню в ночi.
Якби тодi сказала, я б не спав за тобою б ходив,
Тайною жив би я..
Буду завжди, ти так i знай
Другом твоїм, ну i нехай....

Sweet dreams till sunbeams find you.
Sweet dreams that leave all worries far behind you.
But in your dreams whatever they be
Dream a little dream of me.
Michael Buble — Dream A Little Dream Of Me

Шарлотта Эльфрида Доркас Ровена Игнатия Эллиотт привыкла жить по душе. У неё не было тщательно проработанного графика, а все нужные дела сами собой укладывались между пожеланиями доброго утра и спокойной ночи. Ей хватало времени на утренние и вечерние процедуры, работу, людей вокруг, обед в дальней комнате магазина или на свежем воздухе, прогулки по парку или саду — всё это появлялось в её жизни спонтанно и не запланировано.  Чарли умывалась, потому что ей нравилось ощущать прохладное дыхание воды на лице, работала, потому что в этом была необходимость и удовольствие, ела, когда хотелось есть, помогала окружающим, когда они в ней нуждались, и возвращалась домой, потому что ничего прекраснее семейного вечера у камина не могла себе представить.
Вполне возможно, что кому-нибудь этот распорядок дня мог бы показаться легкомысленным для восемнадцатилетней барышни, которая совершенно не торопилась расставаться с детством, но Чарли об этом не догадывалась. Её жизнь была размеренной и лишённой приключений. Некоторые пункты, конечно, приходилось обдумывать загодя, особенно в свете последних событий, но девушка всё равно умудрялась порхать над жизнью окружающего мира так, словно вовсе её не касалась.
В один из дней, неповторимо-уникальный, как и все его предшественники, Чарли проснулась с нежным ощущением грядущего чуда. В ожидании букинистических ценностей или встречи с хорошими знакомыми она провела всё утро, лёгкокрылой феей порхая между книжных стеллажей и выискивая даже самые редкие книги для редких в эти часы покупателей. За три месяца она выучила наизусть весь каталог и перечитала приблизительно треть, знала на ощупь каждый корешок и могла найти любой том с закрытыми глазами. Незаменимый ангел «Флориш и Блоттс», в котором по сезону было печально мало работы, находил время и силы для каждого, даже самого маленького покупателя.
Вот и к обеденному часу, когда дверной колокольчик дважды приветственно осеребрил воздух своим звоном, и в зал вслед за скромным посетителем из Министерства вплыла румяная дама бальзаковского возраста с маленьким волшебником, щеголяющим ободранными коленями по случаю тёплой погоды, Чарли, не успевшая откусить и кусочка от большого розово-полосатого яблока, приветствовала их сияющей улыбкой.
— Миссис Дэвис, как я рада вас видеть!
Мягкое от тысячи стирок, но не потерявшее цвета платье Чарли из тёмно-синей шотландки, наверно, проигрывало изумрудной мантии модного кроя миссис Дэвис, но доброе, светящееся лицо первой могло бы дать сотню очков форы надменно поджатым губам второй.
— Амелии понравились «Заколдованные башмачки Далилы»? У нас есть ещё неско…
— Понравились, — миссис Дэвис ещё сильнее поджала губы в жесте крайнего неодобрения, — хотя я не считаю, что столь легкомысленное чтиво подходит девочке её возраста. Её отец, конечно, не возражает, но впредь воздержитесь от подобных рекомендаций, моя дорогая… Чарисса. Мистер Блоттс-младший-младший-младший у себя? Пойдём, Робертиус.
Эллиот, кажется, не увяла ни от тона, которым были сказаны слова, ни от их смысла. Её счастливая улыбка дрогнула всего на мгновение — тогда, когда она поймала тоскливый взгляд мальчишки, мнущегося рядом с бабушкой.
— Я присмотрю за ним, миссис Дэвис, не беспокойтесь, — Чарли незаметно подмигнула Робертиусу и подняла честные глаза на женщину в модной мантии. Она сочла за благо не рассказывать о том, чем займёт мальчика в ближайшие пятнадцать минут, но от задумки теплело на сердце. И когда миссис Дэвис царственно удалилась, Эллиотт, заговорщицки улыбаясь, сняла со стеллажа книгу о морских приключениях волшебника Моретта, и вручила её маленькому Бобби.
Надо сказать, у неё во всём отделе детской литературы давно уже были заготовлены такие квесты, которые позволят детям хотя бы узнать о существовании интересных книг. Бобби погрузился в глубокое кресло, открывая «Моретта и морского змея», но не прошло и десяти страниц, как он подскочил, зажимая в руках клочок пергамента, и нырнул между стеллажами. Чарли улыбнулась и обвела взглядом опустевший зал.
И в этот момент она увидела самое благородное, самое прекрасное, самое неземное создание в этом мире.
Юноша, сошедший с книжных иллюстраций, казался воплощением всех сказочных образов, которые жили в хорошенькой головке Чарли. Пылкое воображение немедленно дорисовало сияние золотой короны над головой (принц, только принц, а не волшебник), спокойный костюм превратился в расшитый серебром наряд с фамильным гербом, а сквозняк от открывшейся двери всколыхнул белоснежный плащ, ниспадающий шёлковым водопадом с гордых плеч.
Звон колокольчика утонул в воздухе, напоенном музыкой из фантазий Чарли, под собственное неисчезающее «добрый день» она представила, как Принц шагает по тронному залу, чтобы преклонить колено перед могущественным волшебником, другом и соратником и получить корону из его рук.
— Чарли, я заказывала «Магическое садоводство» Гортензии Вайолет, его привезли?
— Да, — Эллиотт вынырнула из своих романтических фантазий и с негасимой улыбкой направила посетительницу к нужному стеллажу. — Миссис Флориш-Гэмп собиралась пригласить мисс Вайолет для встречи с читателями в октябре. Загляните к нам через пару недель, когда мы получим её согласие или отказ. Но я верю, что она согласится.
Вернув своё внимание скромному посетителю у дверей, Чарли запоздало подумала, что он, должно быть, не бывал у них прежде и смущён количеством книг. Вишнёвый взгляд её оленьих глаз столкнулся с синевой его взгляда, и, осиянная светом его короны, Эллиотт сказала:
— Здравствуйте. Меня зовут Чарли Эллиотт. Давайте, я помогу вам выбрать книгу? У нас есть каталог новинок, и можно заказать что-то по нему. Мистер Блоттс-младший-младший-младший отправляет заказы раз в неделю, так что долго ждать не придётся.
Ничто, ничто не предвещало беды, а меж тем беда, заново царапая разодранные колени, уже пыталась добраться до книжной полки, скрытая всего парой стеллажей от всевидящего взора участливой помощницы Флориш и Блоттса.

http://4.firepic.org/4/images/2014-09/1 … a5fvzr.gif
http://4.firepic.org/4/images/2014-09/1 … 0zch72.gif
http://4.firepic.org/4/images/2014-09/1 … igjzvn.gif
http://4.firepic.org/4/images/2014-09/1 … lsocoz.gif

When you are ready I will surrender
Take me and do as you will
Have what you want you're ways always the best way

Мор любил аппарацию. Мир - нет.
Двойственность ощущений от моментального перемещения не давали Драго решить, как относится к этому виду магии. С одной стороны, можно было быстро и почти безболезненно оказаться в любой точке планеты. С другой стороны, поляк еще никак не мог привыкнуть к ощущениям, которые словно выжимали его полностью, оставляя лишь тело и край сознания.
В первые мгновения, оказавшись в помещении, Драго покрепче вцепился руками в идеально сидящее на Море пальто. Колени, конечно, не тряслись, а желудок стойко держал небогатый обед, но общее состояние Милоша вряд ли можно было назвать радужным. Он уже почти готов был выдать очередную причину, по которой проще воспользоваться поездом до Лондона, нежели аппарацией, но его толкнули на диван.
Пожалуй, эта идея ему нравилась больше, чем возмущение. Диван оказался мягким, обволакивающим со всех сторон и Драго дал себе пару минут передышки, откидываясь на спинку и подставляя макушку под пальцы Мора. Милош никогда особенно не замечал за собой любовь к таким нежностям, но руки Мориса делали это настолько приятно, что оставалось лишь прикрыть глаза и наслаждаться прикосновениями, которыми его одаривал немец.
До поры, конечно же.
У Милоша были планы на этот вечер, причем они ему казались едва ли не самыми срочными. Количество мест, которые он хотел посетить и на которые потратить несколько часов, было огромно, поэтому парень не хотел тратить ни секунды их общего времени.
— Ну пойдё-о-ом!... - Драго поднял уже более осмысленный взгляд на Мора, желая перехватить его за ладонь, не давая надеть обратно перчатку, и повести туда, куда он хотел пойти вместе с мужчиной. Но все оказалось куда более прозаично.
Мор погладил его по лицу, едва прохватил за нос, заставляя Драго тихо фыркнуть. Эта нежность немного убавила желания куда-либо идти, но прибавила желания остаться и провести все сутки с Мором, наслаждаясь его прикосновениями, чувствовать все внимания мужчины только на себе, знать, что все взгляды адресованы лишь ему.
Только начав успокаивать бурю внутри себя, Драго кратко выдохнул, чувствуя, как Морис ускользает, уходит. Включать свет, да. Это было чертовски обидно. А гвозди в гроб спокойствия этого вечера вбили письма – хорошая такая пачка, Драго даже не смог сдержать удивленного взгляда, когда увидел… это.

Драго осознал себя много позже, уже на улице. Его поведение вряд ли можно было назвать нормальным, но ему было все равно. Мор частенько выводил, привлекал, заставлял разрываться между разными желаниями. Драго не мог понять, что ему делать, и делал то, что лучше всего у него получалось - закатывал скандал.
В горле немного тянуло и хотелось выпить.
Ни поддельные документы, ни маггловские деньги не были проблемой. Драго иногда умел думать наперед и все это было уже давно готово. Сомневаться в себе, в том, что он выглядел старше своих 16ти не приходилось: высокий рост, хорошая, но немного суховатая, мускулатура плеч и отросшая под вечер совсем короткая щетина делали свое дело замечательно.
Каждый бар, каждый клуб - он просто шел и заходил в каждую дверь. Брал все, что бармен мог предложить: безалкогольные коктейли, алкогольные коктейли, виски, ром, коньяк. Каждый бар предлагал что-то свое и Драго не отказывался. Было странно, что он почти не чувствовал действия алкоголя - буквально первые десять минут, пока он был в помещении. Затем опять короткая прогулка по почти ночным октябрьским улицам. Где-то в памяти откладывалась дорога его путешествия, но все это было не важно.
Это.
Драго зашел в клуб, погружаясь в музыку. Ему хотелось чего-то тяжелого по звучанию. То, что выбьет из него мысли. То, что заставит расслабиться, окунет в эту жизнь, развяжет руки.
Бармен поставил перед ним стакан с виски на дне, немного льда, без газировки. Драго не фанат смешивания алкоголя - любого. Горло почти благодарно приняло эту боль, забивая хрипотцу от ссоры с Мором.
Девушка рядом будто сама собой материализовалась рядом, рассказывая о себе.
Все.
Ее голос неприятный, высокий, не такой. Драго все равно, он отдает себя музыке, ее рассказу, ее смеху. Поддается на уговоры, поднимается.
Они танцуют, он чувствует ее около себя, она трется о его бедра. Мир чувствует ее грудь, ему почти нравятся эти ощущения. Он почти отдается ритму, но как только трек заканчивается - уходит к бару. Допивает свой виски, чувствует как на его плече почти привычно висит эта девушка, она смеется в ухо. Он почти согласен на все, что она предлагает без слов, но все это заканчивается на улице. Он хочет курить, а не ее внимания.
Не.
Следующий клуб предлагает ему скотч, дерущий горло пуще того дешевого виски в предыдущем месте. Драго это нравится.
Парень рядом почти такой же как и он. Мир не сомневается - он чувствует в нем почти такое же давление как и в себе. Они общаются, перебрасываются ненужными фразами, Драго почти согласен пойти вместе с ним в обмен на одну единственную информацию: который час. Парень предлагает выйти покурить и отвечает, что уже за полночь. Драго хмыкает и идет вслед за ним. Выманивает пачку сигарет на поцелуй, выдыхая тому в губы дым и обещание, что когда-нибудь они встретятся. Драго забирает пачку сигарет, зажигалку и уходит в ночь. То, что засело внутри после той ссоры, явно не берется этими почти дешевыми способами.
То.
Драго петляет по улицам, курит почти не переставая. Ему нравится, как дым царапает горло, как дым выходит через нос, как дым внутри него. Пачка закончилась, когда он осознал себя у того места, где все это началось. Гордость явно спала после всех похождений, да и сам Драго был слишком уставшим, чтобы думать о чем-либо. Ему хотелось душа и мягкой кровати. Ему хотелось к Мору.
Следующий эпизод, в котором он себя осознает - он сидит под дверью, почти не дыша. Спину приятно холодило, а ноги наконец-то могли отдохнуть.
Драго стучит в дверь у самого пола, отодвигаюсь к стене и запрокидывая голову, глядя в потолок.
Это все не то.